Правовые, практические и этические проблемы обыска в современной России

8 февраля 2022 года мы провели большую дискуссию по мотивам доклада Института права и публичной политики о российских обысках. Мы соединили разные точки зрения на проблему – разговор вышел конструктивным и очень интересным! Есть ли выход из системной ловушки, в которой вынуждены работать правоохранители, защитники и суды? Ниже мы приводим основные тезисы наших спикеров.

Александр Брестер, автор текста, советник АБ «Хорошев и партнеры», отметил, что следствие больше не руководствуется истинными целями проведения обыска – оперативно найти и сохранить важные материалы. При проведении любого поискового мероприятия у следственных органов есть подозрение в отношении обыскиваемого, однако при этом ему не предоставляется процессуальных гарантий, которые должны вытекать из наличия такого подозрения. У людей нет права на адвоката, фактически отсутствуют инструменты обжалования.

Обыск не подразумевает этики. В российском законе нет указания на уважение чести и достоинства при обыске. «А как работать, не положив всех мордой в пол?», – считают следователи, не умеющие действовать по-другому. Проводить обыск корректными методами могут лишь единицы.

Что делать? Нужно закрепить в нормах об обыске правило «разрешено только то, что разрешено», считает Брестер. Так будет проще работать с нарушениями и подменами. В нормах об обыске этой аксиомы публичного права нет, поэтому защите не удаётся парировать произвольные действия следствия ссылкой на закон. Также необходимо закрепить присутствие на обыске адвоката – принять механизм его оповещения и ожидания.

Кирилл Титаев, ассоциированный профессор социологии права им. Муромцева ЕУ СПб, говоря о реальном отсутствии разницы между оперативно-розыскными мероприятиями (ОРМ) и следственными действиями, обратил внимание на исторический контекст: следствие – это уникальный «советский вывих» нашей правоохранительной системы. Нигде в мире нет трехступенчатого расследования (оперативные мероприятия, следствие, суд).

В результате этого «вывиха» на оперативном этапе, которое в России является, по сути, эквивалентом полицейского следствия, у подозреваемого нет гарантий, которые есть в уголовно-процессуальном законе. Отказ от трехступенчатой системы расследований в пользу двухступенчатой позволит решить проблему стирания границ между обыском и похожими на него мероприятиями.

Необходимы не точечные нормативные правки, а более комплексные организационные реформы, цель которых – системные изменения правоохранительной системы, а не мелкое ситуативное рихтование.

Профессор НИУ ВШЭ Тамара Морщакова подняла проблему отсутствия независимых судов. Есть ли у обыска подлинные цели? Да, есть. Формально есть и принципы уголовного процесса – они закреплены в нормах общей части УПК. Но почему общая часть закона не исполняется в рутинизированной работе? Что нужно создать, чтобы противостоять безобразиям? Да, можно придумать новую норму. Но как заставить ее работать? Только если пересоздать в России независимый суд.

Сегодня суть уголовного дела сводится к эффективности («палочная система») и формальным показателям, а не к установлению картины произошедшего. Мелкий нормативизм подавил действие правовых принципов. В Постановлении КС по делу Маслова уже давно всё сказано, отметила Морщакова: про подозрение и про право на защиту. Но ключ к решению проблем – в судебной политике. Правила не будут исполняться, пока над ними нет контролера, который не примет в уголовный процесс материалы, полученные вне правовых рамок. Введение института следственных судей может постепенно привести к отмиранию следствия в текущем виде и стать началом большого перехода к независимым судам.

Юрист Дарьяна Грязнова подтвердила тезис Брестера о том, что обыск превратился в постоянный инструмент давления. Особая ценность доклада, отметила она, заключается в том, что он сочетает в себе академичность и практиориентированность: теперь юристы имеют возможность ссылаться на хорошо обоснованный комплексный материал о проблемах обыска в России.

Адвокат, старший партнер АБ ZKS Андрей Гривцов согласился, что сегодня обыски – это средство устрашения. В качестве доказательств чаще всего изымаются технические средства – цифровые носители и телефоны. Но ведь изъять их можно и без применения силы. Почему обыски превратились в «маски-шоу»?

Гривцов считает, что это связано с изменением стандартов доказывания. «Признай свою вину, да сколько можно отрицать!», – вот основная мантра сегодняшнего уголовного процесса. Суды санкционируют всё, не рассматривая ходатайства по сути. Следователи приносят свои запросы на флешке, а помощники судей просто их копируют. Снизились стандарты допустимости доказательств. Для признания доказательства недопустимым нарушения должны быть вопиющими настолько, насколько это просто невозможно! Только независимый суд может поменять ситуацию. Другого механизма нет. Косметические изменения не помогут.

Адвокат МКА «Адвокатское партнерство» Вера Гончарова говорила о проблеме качества правосудия: «Другого суда у нас для вас нет». Принципы и теория уголовного процесса очень важны, но в реальном правоприменении к ним относятся халатно и безразлично.

«Обыски – это не только психологическая атака, но и средство обогащения», – подчёркивает Гончарова. Есть много случаев, когда вещи и ценности после обыска безвременно утрачиваются, и вернуть их обратно нельзя. Стандарты доказывания снижены – и эта проблема также упирается в вопрос о независимом суде, которого у нас нет. В России есть суды, где даже не знают про Постановление КС по делу Маслова, рассказала Гончарова. Это уже вопрос, касающийся не только независимости судов, но и образования и культуры судей.

Редактор «Медиазоны» (СМИ-иноагент) Егор Сковорода отметил, что несмотря на гигантский опыт в освещении громких дел, где имеет место полицейский произвол, содержание и даже само наличие в УПК ст. 9 об уважении и достоинстве стало в какой-то степени откровением. На эту норму не ссылаются ни герои историй, ни адвокаты, ни государство – про эти категории в реальном уголовном процессе никто не вспоминает, а на деле встречается масса случаев, никак не соотносящаяся с уважением достоинства. Эти категории существуют только на бумаге. Часто на обысках ищут технику, к этому уже все привыкли, но нужна она не для того, чтобы достать доказательства, а чтобы как можно больше узнать о частной жизни человека.
В России не принято говорить о психологических последствиях обыска, отметил Сковорода: что делать с фобиями и страхами, развивающимися у людей после встречи с силовиками? А с детьми, которые ещё больше подвержены негативному влиянию таких мероприятий? Как устранять последствия?

Полный текст доклада для просмотра онлайн и для загрузки в формате .pdf можно найти здесь: http://reports.ilpp.ru/search-and-seizure/

Видео дискуссии: